Неточные совпадения
В нашем
мышлении эсхатологическая
проблема занимает несоизмеримо большее место, чем в
мышлении западном.
Он только забыл моральный по преимуществу склад русского
мышления и религиозное беспокойство русского народа, склонного постоянно ставить
проблемы религиозного характера.
И в этой постановке
проблемы субъект уже оторван от объекта,
мышление уже берется отвлеченно от жизни бытия.
Само разделение на субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая
проблема, само аналитическое нахождение в субъекте различных формальных категорий есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности
мышления, болезненной разобщенности с живым бытием.
Гносеология обычно формулирует свою
проблему так: отношение
мышления к бытию, познающего субъекта к познаваемому объекту.
Сама
проблема Канта: как возможен опыт, который дает материал познания, как устраивается он субъектом, сама эта
проблема предполагает разрыв между субъектом и объектом, между
мышлением и живым опытом бытия.
Ибо, если есть область, в которой неадекватность
мышления своему предмету ясна уже в самой
проблеме, то это, конечно, религия, опирающаяся на единство трансцендентного и имманентного.
Так математик может разбить данную площадь в целях ее измерения на какие угодно фигуры и применить при этом какие угодно формулы — в этом заключается свобода «порождения» для его
мышления, но он все-таки имеет перед собой определенную, ему данную
проблему, которая может притом оказаться и не вполне разрешимой.
Мышление само создает для себя предмет и
проблему.
Если перевести этот основной и элементарный факт религиозного сознания на язык религиозной философии, мы тотчас же увидим, что перед нами явно противоречивое сочетание понятий, приводящее к антиномии [
Проблема антиномизма в
мышлении наиболее радикально поставлена в книге свящ.
Разумеется, философия неизбежно стремится при этом к абсолютному, к всеединству, или к Божеству, насколько оно раскрывается в
мышлении; в конце концов и она имеет своей единственной и универсальной
проблемой — Бога, и только Бога, она тоже есть богословие, точнее — богоискание, богоисследование, богомышление.
С догматом, который сразу дан в принудительной законченности, нечего делать философскому
мышлению, он его связывает; он должен быть с полной философской искренностью превращен в
проблему философии, в предмет ее исследования.
Антиномия не означает ошибки в
мышлении или же общей ложности
проблемы, гносеологического недоразумения, которое может быть разъяснено и тем самым устранено.
Трудность философской
проблемы догмата и состоит в этой противоречивости его логической характеристики: с одной стороны, он есть суждение в понятиях и, стало быть, принадлежит имманентному, самопорождающемуся и непрерывному
мышлению, а с другой — он трансцендентен мысли, вносит в нее прерывность, нарушает ее самопорождение, падает, как аэролит, на укатанное поле
мышления.
Эта
проблема вполне аналогична
проблеме Эккегарта (знакомство с которым определенно чувствуется в соответствующих учениях Беме) [Schwarz (1. с., 553) даже называет Беме, конечно, преувеличенно, «ein Neuschöpfer und geistiger Vollender der Gedanken Eckeharts»127.], именно о возникновении в первоначальном, чистом Ничто одновременно и Бога и мира, или о теологическом «reiner Ursprung» [Чистое первоначало (или первоисточник) (нем.) — одно из основных понятий в философии Г. Когена, обозначающее тот или иной исходный элемент, на основе которого формируется все достояние
мышления.
Дуалистическое и монистическое
мышление одинаково негодны и изобличают лишь непреодолимую парадоксальность
проблемы зла.
Нигде на Западе не существовала в такой своеобразной форме
проблема «интеллигенция и народ», которой посвящено все русское
мышление второй половины XIX века, ибо на Западе в сущности не было ни «интеллигенции», ни «народа» в русском смысле слова.
Определение того, что такое реальность духа и что такое реальность вообще, зависит от решения
проблемы отношения
мышления и бытия.